Ожесточённые споры вызвала картина Виктора Васнецова «После побоища Игоря Святославича с половцами», написанная в 1880 году на тему неудачного похода удельного князя Игоря Северского на половцев. Одни говорили, что саму битву художник не написал и упрекали его в излишнем академизме, другие провидчески увидели в этой работе фольклорно-поэтическую вещь, которую оценят потомки.
Сюжетом для картины художник выбрал героический и кровавый эпизод из древнерусской истории, опираясь на текст былины «Слово о полку Игореве». Хотя есть и другая версия — за основу сюжета была взята поэма Александра Пушкина «Руслан и Людмила».
Так что у одних, глядя на картину, на память приходит пушкинская строчка: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?..». Другие же вспоминают:
«Тут и стяги Игоревы пали!
…Уж у храбрых русичей не стало
Тут вина кровавого для пира,
Напоили сватов, да и сами
Полегли за отческую землю.
И пусть реют стрелы, ломаются копья, идёт страшная битва»…
Поле брани
В чистом поле где-то недалеко от берегов Каялы покоится дружина Новгород-Северского князя Игоря Святославича, поверженная половцами. Смерть от стрел и мечей не пощадила никого — ни молодых, ни старых… Вокруг лежит окровавленное оружие, некоторые так и сжимают в мёртвых пальцах луки и мечи. Судя по количеству убитых, сражение было ужасным. Но тела все целы, лица не искажены судорогой и не вызывают ужас у зрителя.
Половцы и русские воины лежат рядом. Этим Васнецов показал, что смерть примирила бывших врагов и уровняла всех… Два русича, изображённые на переднем плане, как бы специально высвечены. Они лежат в ровных и спокойных позах, их лица, на которых нет злобы и ненависти, повернуты к небу. Они выполнили своё предназначение на этой земле… Их образы особенно величественны. Старший — богатырь, который лежит на земле с широко раскинутыми руками, полон отваги и мужества, он явно боролся до последнего. Младший — красивый воин, пронзённый стрелой в сердце, стоял рядом с опытным бойцом пока дух не покинул его.
Над полем брани летают почуявшие смерть и кровь птицы-падальщики. Они свободны от человечестких страстей и сейчас для них начнётся настоящий пир…
Но мастер сумел сделать невероятное — трагедию смерти «приглушил» природой. Мы видим поле, поросшее зелёной травой и яркими цветами — ромашками, колокольчиками, незабудками. Над ним сдвигаются тучи и восходит оранжево-красная луна. На степь ложится сумрак, но в целом она безмятежна… Васнецов словно даёт понять, что нас не будет, а этот удивительный мир останется. И солнце, и луна будут равнодушно взирать на землю, по которой ходил человек.
Знаток истории
В работе над произведением «После побоища Игоря Святославича с половцами» художник проявил себя не только знатоком истории, археологии и воссоздателем старины, но и чутким поэтом. Он с особой точностью и в мельчайших деталях нарисовал древние доспехи, булатное оружие, мечи, копья, луки, шлемы с тонкой чеканкой.
Сразу видно, что мастер провёл в музеях не один день, изучая историю. Впрочем, не удивительно. Это в духе Васнецова — при подготовке, будь то «Витязь на распутье», «Богатыри» или «Иван царевич на сером волке», он тщательно всё изучал, стараясь изобразить предметы как можно более достоверно. И именно этой картиной художник по-новому открылся публике. Начался новый этап его творчества — этап освоения русского фольклора.
«Я всегда был убеждён, — напишет он позже, — что в жанровых и исторических картинах, статуях и вообще в каком бы то ни было произведении искусства — образа, звука, слова — в сказках, песне, былине, драме и проч. сказывается весь цельный облик народа, внутренний и внешний, — с прошлым и настоящим, а может быть, и будущим. Только больной и плохой человек не помнит и не ценит своего детства и юности… Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории!»
Ожесточённые споры вокруг картины
Когда Виктор Васнецов работал над картиной «После побоища Игоря Святославича с половцами», друзья его не узнавали. Им казалось, что он даже помолодел и сил у него прибавилось. Однако никто не знал, что за сюжет пишет мастер. И всё потому, что едва кто-то входил к нему в мастерскую, как живописец завешивал холст.
Васнецов никому не хотел показывать незавершённую работу. Впрочем, это было в его стиле. Мольберт с незаконченным полотном всегда был покрыт куском ткани, никогда заранее не демонстрировался и уж тем более не экспонировал на выставке… Широкой публике картину показали на VIII выставке художников-передвижников, и она сразу вызвала ожесточенные споры.
Об этой выставке Третьяков 14 мая 1880 года писал Крамскому: «Васнецова «Поле» менее образованные не понимают, образованные говорят, что не вышло; над «Ковром» смеются, т. е. насмехаются и те, и другие». Сам Васнецов рассказывал, что перед его картиной стоят больше спиной, «ну, что делать — не привёртывать же новые глаза на спине».
Мнения резко разделились. Ожесточённые споры не прекращались. Например, Илье Репину «После побоища…» очень понравилась. Он сразу решительно заявил, что это самобытная, фольклорно-поэтическая вещь.
Из-за этой работы Васнецова Репин чуть не рассорился с известным и уважаемым искусствоведом Стасовым, который не одобрил картину. Со свойственной ему горячностью Илья Ефимович писал: «Нет, я вижу теперь, что совершенно расхожусь с Вами во вкусах. Для меня это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтическая вещь. Таких ещё не бывало в русской школе. Если наша художественная критика такие действительно художественные вещи проходит молчанием, я скажу ей, что она варвар, мнение которого для меня более не интересно. Не стоит художнику слушать, что о нём пишут и говорят, а надобно работать, в себе запершись. Даже и выставлять не стоит. Вы меня ужасно расстроили Вашим письмом и Вашим непониманием картины Васнецова, так что я решительно ничего писать больше не могу».
Душевная растерянность
Считается, что именно с этой картины Васнецов нашёл своё направление, в котором у него не было предшественников.
Отрицательное отношение к картине «После побоища…» главного «апологета» реализма Владимира Стасова и некоторых художников-передвижников во главе с Григорием Мясоедовым, который выступил против экспонирования картины, заставило Виктора Михайловича Васнецова почувствовать душевную растерянность. Дело дошло до того, что в знак протеста он подал заявление о выходе из Товарищества.
По счастью, Васнецова, тяжело переживавшего столь откровенное неприятие картины и ожесточённые споры, поддержали другие коллеги по творческому цеху, и он забрал своё заявление обратно. По крайней мере, в архивах его обнаружить не удалось.
«Несказанно рад за твоё примирение с Товариществом, — пишет ему Василий Максимов, — наша недогадливость чуть не создала нового выхода, никем не ожидаемого, и тем более мной».
Третьяков картину купил
Владимир Стасов упрекнул «После побоища…» в академизме, а её создателя – в увлечении условностями.
Естественно, Васнецов не остался в долгу, съязвив, что «художественная правда для Стасова непременно однобока и, извините, без штанов». Как бы ни скрывал Виктор Михайлович свои чувства, но он был очень расстроен столь холодным приёмом работы, в которую вложил много сил. В газетах выходили рецензии одна разгромнее другой, где художнику ставили в вину «воспевание трупов» и что саму-то битву он не написал!
Проницательный же Иван Крамской, к мнению которого прислушивались абсолютно все, сразу оценил необычное творение Васнецова и даже предугадал её будущее значение для русской культуры: «…трудно Васнецову пробить кору рутины художественных вкусов. Его картина не скоро будет понята. Она то нравится, то нет, а между тем вещь удивительная».
А вот Павел Михайлович Третьяков, который никогда не считался с мнением критиков и полагался только на своё собственное чутье тут же приобрёл «После побоища…» за 5 тысяч рублей. Эта картина ныне одно из главных сокровищ «васнецовского» зала в Третьяковке.
Учитель поддержал ученика
Главное, что ставилось в вину Васнецову был тот факт, что саму битву-то он и не написал! Никто из критиков и не предполагал, что на самом деле художник сделал одиннадцать эскизов и поначалу планировал показать поле боя, жар битвы, но потом отказался от этой идеи ибо решил изобразить не сам бой, а именно «после побоища».
Большой поддержкой для Васнецова стал отзыв его учителя из Академии, мастера исторической и батальной живописи Павла Чистякова. Он оказался в числе немногих, кто принял картину с восторгом и сказал, что очень благодарен Васнецову за то, что ему удалось выразить то, что никому не удавалось раньше – сам дух Древней Руси, извечность её и преемственность.
Сегодня кажется странным, что эту благодатную нишу — картины на сюжеты из русского сказочного и былинного фольклора — до Васнецова никто не занимал. Он стал первым, кто начал её разрабатывать. Поначалу было очень сложно, пришлось выдержать нападки критиков и непонимание публики.
Но зато теперь мы видим удивительные полотна и не перестаём восхищаться мастерством художника. Что же до картины «После побоища Игоря Святославича с половцами», то она пусть и вызвала ожесточённые споры, но невольно заставляет остановиться, задуматься о подвиге и вечности, а потом ещё раз перечитать «Слово о полку Игореве» или «Руслана и Людмилу». А может и то и другое. Кому что больше нравится…. А ожесточённые споры современников… В конце концов каждый видит, что видит, каждый слышит, что слышит.
Наталья Швец
Предыдущая публикация из цикла «Сто шедевров живописи» — Герой Гражданской войны Фурманов на портрете Малютина
