Загадка портрета волнует всех

Загадка портрета неизвестного в треуголке волнует искусствоведов до сих пор

загадка портретаЗагадка портрета неизвестного в треуголке, написанного Фёдором Рокотовым, давно волнует искусствоведов и простых любителей живописи. Модель наряжена в традиционный маскарадный костюм домино. На шее повязан белый мужской платок. Надо сказать, что в таких платках в XVIII столетии для портретов позировала добрая половина мужчин.

     На голове треуголка, к слову, это едва ли не единственный случай, когда Рокотов нарисовал головной убор, на всех его известных работах подобный аксессуар практически не встречается. Волосы собраны сзади в хвост. В принципе,  традиционная мужская причёска тех лет. Но при этом, рассматривая нежное лицо модели, невольно задаёшься вопросом: кого всё-таки изобразил мастер?

     Ответ на этот вопрос тщетно пытались найти около двухсот лет. Обычно обсуждалось две версии. По одной, которая существовала около двух веков, считалось, что на портрете изображён незаконный сын императрицы Екатерины II и графа Григория Орлова граф Алексей Бобринский. Сразу после рождения ребёнка отдали на воспитание камердинеру императрицы Василию Григорьевичу Шкурину, у которого он воспитывался до 1774 года наравне с родными сыновьями.

    Хорошо известен его портрет в детстве, также кисти Рокотова. При сравнении можно признать, небольшое сходство имеется. Но в Эрмитаже хранится ещё один портрет графа Бобринского работы неизвестного мастера. Изображённый на нём юноша приветливо улыбается и он также облачён в маскарадный костюм и треуголку с аграфом. Однако и в этом случае утверждать с уверенностью, что это одно и тоже лицо никак нельзя.

   По крайней мере, если верить сохранившимся изображениям, у графа Алексея Бобринского глаза были голубые, что кстати, видно на детском портрете. А вот у неизвестного в треуголке  они карие. Естественно, опытный мастер не мог допустить подобного несоответствия.

Игра с переодеванием

    Опять же, когда смотришь на портрет, что хранится в Третьяковской галерее, невольно обращаешь внимание на очень свежее женственное лицо, которое скорее подходит юной женщине, переодетой в мужское платье. Тем более, что в те времена были популярны балы-маскарады с переодеванием. Следовательно, подобная версия имеет полное право на существование.

    Ещё один момент. Фёдор Рокотов написал картину в очень тёмных тонах. Так что благодаря столь сдержанной цветовой гамме в глаза сразу бросается румяное лицо, которое сияет жизнью и молодостью. Сама же модель нежно улыбается, будто бы посмеивается над зрителем и кокетливо спрашивает: здорово я вас обманула?

Научное подтверждение

   Неожиданно предположение о том, что на картине всё-таки изображена дама, подтвердили результаты высокотехнологичного рентгенографического исследования.

   Проведённый анализ показал: «неизвестный в треуголке» написан поверх женского портрета. При этом выяснилось, что овал лица, разрез глаз, даже блики на нем полностью идентичны. Художник изменил только позу. Прежде модель была изображена анфас, сейчас развернута в три четверти.

     Кроме того, высокая прическа уступила место треуголке. Вместо низко декольтированного кружевного платья появилось темное домино. Исчезли кружевная горжетка и серьги грушевидной формы. Сомнений не оставалось — на портрете изображена дама, которую художник умело замаскировал…

Доказательств нет

    По информации тех, кто когда-либо бывал в доме Струйского, он хранил в своей галерее только портреты близких или весьма уважаемых им людей. Картина Рокотова находилась в этом собрании. Невольно возникает мысль: на загадочном портрете представлена первая жена Струйского — Олимпиада Сергеевна Балбекова, скончавшаяся в двадцатилетнем возрасте от родов.

     О своей первой жене он потом напишет:

     Не знающу любви я научал любить!
Твоей мне нежности нельзя по смерть забыть!

    Безутешный вдовец, который ко всему потерял и дочек близняшек, уехал в своё имение под Пензой Рузаевку. Вполне возможно, что перед вторым бракосочетанием с Александрой Петровной Озеровой, дабы не вызывать ревности новобрачной, вдовец попросил Рокотова, с которым был очень дружен, замаскировать портрет умершей жены под мужской образ. Но доказательств тому нет…

Графоман и коллекционер

    Единственно доподлинно установлен факт, что портрет действительно принадлежал поэту-графоману Струйскому, в прекрасной коллекции которого имелись работы художников русской и иностранной школы. На обороте портрета до дублирования холста читается зашифрованная надпись: «Партрет т: […] Е(?). Б: Николай Струйскi». К сожалению, первая буква или слово не поддается прочтению. Вторая буква напоминает «Е», а третья определенно «Б». Даже при рентгеновской съёмке полностью прочесть надпись не удалось…

    Очевидцы рассказывают, что в имении Рузаевка, куда Струйский уехал после смерти жены, им был создан подлинный культ императрицы Екатерины II. Он заказал её портрет, на обороте холста оставив такую надпись: «Сию совершенную штуку писала рука знаменитого художника Ф. Рокотова с того самого оригинала, который он в Петербурге списывал с императрицы. Писано ко мне от него в Рузаевку 1786 году в декабре…».

    На потолке парадной залы особняка имелся великолепный плафон с изображением императрицы в образе богини Миневры, восседающей на облаке в окружении гениев и прочих атрибутов высокой поэзии….

    Кстати, Николай Еремеевич не в шутку претендовал на звание придворного барда наравне с бессмертным Гавриилом Романовичем Державиным. В итоге последний написал весьма ироническую эпитафию:

    «Средь мшистого сего и влажного толь грота,
Пожалуй, мне скажи, могила эта чья?
Поэт тут погребен по имени – струя,
А по стихам – болото».

Наталья Швец
Репродукция картины Фёдора Рокотова «Портрет неизвестного в треуголке»

Предыдущая публикация из цикла «Сто шедевров живописи» — «Портрет Льва Толстого художник Крамской написал по заказу Третьякова»