Вере Николаевне Третьяковой очень нравилась липовая роща в Кунцеве, где они всей семьёй отдыхали летом на даче. Необыкновенно живописным это место становилось вечером, когда, как писала сама Третьякова в своей записной книжке, «…роща принимала фантастический вид, если только солнце и облака имели розовый цвет». Именно там, на даче в Кунцеве, Иван Николаевич Крамской и написал парадный портрет Веры Третьяковой по заказу её супруга Павла Михайловича Третьякова. Фоном служила липовая роща.
Работа над полотном началась в сентябре 1875 года. Вера Третьякова тщательно выбирала наряд: «Я гуляю по любимому моему Кунцеву, в моем любимом платье с красным платком и простым деревянным батистовым зонтиком» – записала она потом в альбоме.
Работа заняла несколько лет
Однако портрет давался художнику с трудом, и работа растянулась на несколько лет. Крамской никак не мог достичь желаемого результата, хорошо ещё, что заказчик не торопил… На портрете менялись времена года, липовая роща то теряла листву, то наоборот, её обретала. Модель меняла фасон платья, цвет шали и зонтика, а после отдыха на юге даже изменился цвет лица.
От милых смешных деталей, которые должны были в скучные часы позирования напоминать Вере Николаевне о её детях, пришлось отказаться.
Через два года Иван Крамской, «бившийся» над удачным фоном, вдруг решил, что необходимо видеть Веру Николаевну в естественном освещении. «Теперь же я возьму преобладающий фон зелёный, а летом приеду на две недели в Москву, чтобы обработать в Кунцеве по натуре», — писал он Третьякову.
Липовая роща за спиной
Павел Михайлович был рад предстоящей встрече: «Вы надеетесь, что я буду терпеливо ждать приведения в порядок портрета жены? Ещё бы не быть терпеливым, когда обещается такое удовольствие, как двухнедельное общество Вашей особы, за это можно и потерпеть!».
Как ни странно, но вновь ничего не получилось. Просто добротный портрет дамы в модном платье, за спиной которой липовая роща. Этот образ не понравился Третьяковым. Как потом писала дочь модели Александра Боткина: «Я помню, мы были смущены и разочарованы. Вместо любимой красной шали на её руке шарф – белый, с голубыми полосками; вместо лета – осень; и сама она стала меньше, тише, менее жизнерадостной, но, может быть, более интимной, более близкой»…
Второй потрет Веры Николаевны
В 1879 году, в том же Кунцеве, Крамской написал другой, поколенный портрет госпожи Третьяковой, на балконе.
Создание второго портрета своей мамы опять описала Александра Боткина: «Портрет Веры Николаевны писался на балконе. Вера Николаевна сидела в дверях, сзади неё стояли ширмы, служившие тёмным фоном, а также защищавшие Веру Николаевну от тяги, бывающей при разнице температуры воздуха в комнате и во дворе… Освещена она была натуральным светом из сада и с неба».
Этот портрет, где модель была изображена на однотонном фоне, в скромном платье и головном уборе, с руками, сложенными на коленях, со спокойным взглядом, устремлённым на зрителя, Александре Павловне нравился больше предыдущего. По её мнению, лучше всего были переданы глаза: «…слегка близорукие и слегка улыбающиеся».
Павел Михайлович приобрёл оба портрета, которые и сегодня находятся в собрании Третьяковской галереи.
Парадный портрет
При жизни Павла Михайловича парадный портрет его жены находился в экспозиции. В дальнейшем коллекция стала пополняться другими первоклассными произведениями художника. И при создании новых экспозиций в зале Крамского парадному портрету предпочитался прекрасный камерный портрет Веры Третьяковой, написанный в 1879 году. Он и сейчас висит справа от «Неутешного горя».
А первый портрет отправился в хранилище галереи и входит в экспозицию зала Крамского в тех случаях, когда покидают свои места картины больших размеров, такие, как «Христос в пустыне» или «Лунная ночь». За последние годы это случалось трижды, и каждый раз портрет экспонировался по полгода.
Кроме того, портрет три раза покидал стены галереи: в 1887 году, когда в Санкт-Петербурге была открыта посмертная выставка художника, а также в 1937 и 1887 годах. Это были выставки, посвящённые 100-летию и 150-летию со дня рождения Крамского в Москве и Ленинграде.
Вера и Павел Третьяковы
Потомка старинного купеческого род Павла Третьякова друзья считали закоренелым холостяком. Ещё бы! Ему уже тридцать два, а он и не собирается жениться. Живёт с матушкой Александрой Даниловной и во всём её слушается.
Друзья прозвали его «неулыбой», а за слишком затянувшуюся холостую жизнь – «архимандритом». Все почему-то были уверены — он так и останется один. И вдруг Павел Михайлович объявляет о своей помолвке с Верой Николаевной Мамонтовой, двоюродной сестрой промышленника Саввы Мамонтова. Один из его друзей, услышав эту новость, воскликнул: «И в голову не приходило, что Вы умеете влюбляться!».
Надо сказать, что Вера Николаевна тоже выросла в купеческой семье, в которой все увлекались искусством. Только она любила музыку. Третьяков часто бывал на знаменитых музыкальных вечера и всё больше привязывался к двадцатилетней Вере, которая не блистала яркой красотой, зато поражала интеллектом и женственностью.
Через несколько месяцев, Павел Михайлович решился сделать предложение: «Сударыня, я задам вопрос, на который вы должны ответить откровенно». Вера ахнула: вот оно — объяснение в любви! Однако вместо этого жених промолвил: «Желаете ли вы жить с моею маменькой или вам было бы приятнее, чтоб мы жили с вами одни?» — отчеканил, заливаясь краской, жених. Тут уж пришлось краснеть маменьке. Однако она твёрдо высказала желание жить отдельно, чего маменька ей так и не смогла простить. Сын купил Александре Даниловне особнячок и каждое утро ездил здороваться…
Соперница
Свадьбу сыграли 22 августа 1865 г. Брак оказался крепким и счастливым. У них родилось шестеро детей, в которых родители души не чаяли: «Искренно от всей души благодарю Бога за тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» – писал Третьяков жене. Их старшая дочь Вера в своих воспоминаниях описывала детство с особенной теплотой: «То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным».
Однако семейное счастье отнюдь не было безоблачным. Всю жизнь Вере Николаевне приходилось мириться с существованием соперницы, которой её муж посвящал всё своё время и отдавал все средства, – Третьяковской галереей.
Меценат вёл строгий учёт расходов жены, проверял её домашнюю бухгалтерию, заказывал сюртук только после того, как старый изнашивался. Все его деньги уходили на приобретение картин для галереи и на благотворительную деятельность: Третьяков жертвовал на университетский музей античного искусства, на Никольский храм, на содержание училища для глухонемых и художественных школ, на экспедицию Миклухо-Маклая и т. д.
Вечная любовь
Жена никогда не препятствовала его деятельности и не упрекала в этих тратах, даже если они были чрезмерными – как, например, когда он приобрёл для галереи «Туркестанскую серию» Верещагина за 90 тысяч рублей (ровно столько составляло приданое Веры Николаевны). «Если ты доволен мной, дорогой мой, то я ещё больше дорожу любовью такого драгоценного человека», – говорила она мужу.
В 1887 г. в семье случилось несчастье: от скарлатины умер младший сын, и Третьяков лишился единственного наследника. Его второй сын Михаил страдал слабоумием, поэтому передать дело было некому. В 1892 г. умер и младший брат Павла Михайловича — Сергей. После этих трагических событий Третьяков замкнулся в себе, стал молчаливым и угрюмым. В том же году он передал галерею в дар городу, оставшись её попечителем. Император пожаловал меценату дворянский титул, но он не захотел отказываться от своего купеческого происхождения и не принял его.
Павел Михайлович Третьяков скончался 4 (16) декабря 1898 года, через 3 месяца умерла его жена Вера Николаевна.
Наталья Швец
Предыдущая публикация из цикла «Сто шедевров живописи» — Василий Кандинский посвятил несколько картин любимой столице
